На днях в Дагомысе завершился двенадцатый фестиваль журналистики, ставший в этом году международным. Более тысячи представителей прессы, экспертов и чиновников на протяжении недели обсуждали проблемы российских СМИ. На форуме обсуждались самые актуальные профессиональные вопросы: станет ли Союз журналистов настоящим профсоюзом, можно ли сохранить и свободу, и зарплату? Есть ли на них ответы, НИ рассказал председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов.

- Главной темой фестиваля был поиск формулы доверия между прессой и обществом. Вы нашли эту формулу?

- Да. И в этом нам помог наш великий абхазский писатель Фазиль Искандер. Мы взяли эпиграф к лекции, которую он прочитал в Международном университете. Речь идет о совести, о том, что побеждает всегда совестливый. И хотя каждый вынужден заботиться о себе, о благополучии семьи, думать, чтобы выжило его СМИ, но еще есть долг. Ведь наша профессия - особая, от нее зависит здоровье общества и государства.

- Как сейчас обстоят дела с этим здоровьем?

- Так получилось, и не только у нас, а везде в мире, что доверие к журналистам падает. Чем больше свободы, тем меньше доверия к СМИ, и наоборот. Возник даже такой термин медийный крест , когда свобода журналистики и доверие к ней расходятся в разные стороны.

- То есть нужно ликвидировать свободу слова, чтобы вернулось доверие общества?

- Все дело в том, как этой свободой пользоваться. Вот у нас время от времени говорят, давайте примем новую хартию, напишем новый этический кодекс. Хотя ничего изобретать не надо. Этический кодекс журналиста в России давно существует, и в любой стране мира он есть. Там написано, чем журналистика отличается от пропаганды, пиара и политтехнологий. И вовсе не нужно поднимать знамя и кричать Даешь хартию! . Вопрос в том, что этический кодекс в современных российских условиях соблюдать очень трудно. Когда у человека плохая зарплата, когда он все время рискует, что работодатель его уволит. Речь идет, в конечном счете, об условиях жизни журналиста.

- А свобода СМИ тут при чем?

- Свобода означает, что все доступно, что ты все можешь. Но степень этой свободы ты должен определять сам. На фестивале было потрясающее открытие. Это журналист Андрей Дробот. Он проработал в районной газете в Сибири пять или шесть лет и написал книгу Холодный путь к старости . О том, как, работая в газете, можно эту свободу утратить. Он описывает жизнь не какого-то знаменитого журналиста из Москвы, а сотрудника небольшой газеты в регионе. Еще в книге собраны его афоризмы. Например, подпрыгивая, можно достичь вершин, но ненадолго . Или стучать можно и по камню, и по стене, и по голове, но это не значит, что вам откроют .

- Так все же свобода прессы тут при чем?

- Как при чем? Что вы имеете в виду под свободой прессы? Позволяют вам или не позволяют. Так вы это понимаете? Свобода прессы - это ваша собственная позиция. Насколько журналист способен этим пользоваться, способен на поступок, способен определить, что в профессиональном плане для него самое главное. И этот парень из Сибири, а ему лет тридцать, не больше, сделал просто великое исследование журналистской работы в нынешних условиях. Какие свободы сегодня есть, каких нет.

- Может быть, все дело в том, что журналисты не умеют зарабатывать, и поэтому вынуждены продаваться? Продавшись же, им приходится еще что-то делать или не делать. В результате никакой свободы слова у нас нет. Нет того медийного креста , о котором вы сказали. А вот будет свобода - тогда будет и доверие к журналистике.

- Вы совершенно правильно рассуждаете. На сто процентов. Но ждать, пока свобода наступит - это, как ждать дождя, после которого грибы вырастут. Так не бывает. У нас совершенно другая ситуация. Вспомним Владимира Короленко, который жил при трех режимах. И при всех режимах оставался благодетелем для общества. Он говорил те вещи, которые не совпадали с позицией власти. И все к нему прислушивались. Здесь главное - сколько ты можешь взять на себя. Я так это понимаю. Свободу при всех условиях определяет для себя сам журналист и сам главный редактор. Даже в советской прессе если главный редактор был личностью, то в издании был высокий уровень свободы, что вызывало доверие у читателей. А как только менялся человек, который этот уровень свободы определял, так она сразу пропадала.

- Выходит, что настоящий журналист должен превратиться в этакого миссионера, в святого. И одни будут подрывать доверие к СМИ и наслаждаться жизнью, а другие должны это доверие поддерживать, не получая зарплату, а порой даже получая по голове.

- Не только по голове. У нас уже сотни людей жизнь отдали. Как бы ни говорили, что убивают не только журналистов, а и других, и третьих, и пятых, но настоящая журналистика - это подвижничество.

- Правильно я понял, что плана по выводу журналистики из кризиса у Союза журналистов нет? Есть только надежда на то, что у журналистов проснется совесть.

- Почему нет плана? План у нас есть. Это подъем социального статуса журналиста. Как, предположим, в Германии. Там есть пиарщики, и все знают, что это пиарщики. И есть журналисты, которым общество доверяет, и которые боятся даже близко подойти к пропаганде и пиару. Потому что если журналист испачкается, общество к нему доверие тут же потеряет. Нужно выйти на такой же статус - зарплата, отношения с работодателем. Об этом на фестивале шла речь. И мы к этому придем. Не надо говорить, что мы не знаем, что делать. Мы знаем. Да, не все получается. Журналист в маленькой Финляндии крепко защищен своим Союзом. Потому что там зарплата другая, и он платит взносы по сто-двести долларов в месяц. И если журналиста уволят, Союз будет три года платить ему зарплату и еще моральную компенсацию выплатит.

- А наши журналисты насколько защищены?

- Да, мы живем в других условиях. У нас из 120 тыс. членов Союза журналистов 100 тыс. получают зарплату в 200-300 долларов. Поэтому здесь объединяться очень трудно. Но создание профсоюза идет, и очень активно.

- Однако возникает ощущение, что, несмотря на вашу активность, Союз журналистов отходит на периферию. Звезды к вам не записываются, крупнейшие медиакомпании ваши мероприятия игнорируют. Не получается ли, что организация превращается в союз бедных провинциальных журналистов.

- Категорически не согласен. В фестивале участвовали полторы тысячи журналистов, в том числе триста иностранцев. Из тех, кто блистал в этом году, могу назвать Андрея Константинова, Александра Минкина, Альберта Плутника. Это периферия? Были выступления об экономическом развитии регионов, о преодолении демографического кризиса. Борис Боярсков выступал, руководитель Службы по надзору в сфере СМИ. Проходили круглые столы по обучению журналистов, по толерантности, по правовому и экономическому обустройству медийного рынка. Вроде бы медийный рынок - это не наша задача, но все в этом мире связано. Самый яркий пример - это почта, подписка и то бесправное положение, в котором сегодня оказалась пресса. Если в советское время стоимость распространения газеты была не больше 10% ее розничной цены, то сегодня стоимость доставки может быть больше, чем стоимость самого издания. Я считаю, что это такая государственная политика. Потому что легче управлять СМИ, когда они зависят от дотаций и материальной помощи. Вы знаете, какой отдел сейчас стал главным во многих изданиях, даже в самых известных?

- Какой?

- Отдел заказных публикаций. Конечно, у нищего человека трудно требовать, чтобы он был высоконравственным и жил по совести. Но это уже не журналистика, а что-то совсем иное. Кстати, одним из событий фестиваля была лекция Ясена Николаевича Засурского с вызывающим названием Вернется ли журналистика в Россию?

- Вернется?

- Он выражает надежду.